Кто и как собирает в Казахстане частные коллекции произведений искусства?

Президент Astana Group, коллекционер искусства Нурлан Смагулов считает, что коллекционер — это не просто человек, собирающий искусство и в нем разбирающийся, а тот, кто не боится выставлять коллекции.

"К сожалению, у нас фактически нет коллекционеров. Есть отдельные работы в отдельных семьях. Есть люди, которые покупают картины к юбилеям и дням рождения. Но можно назвать несколько имен — Ричард Спунер, Имангали Тасмагамбетов, который, например, не один год собирал старинные казахские украшения и подарил свою коллекцию Государственному республиканскому музею. У Дариги Назарбаевой есть хорошие работы Шарденова и Калмыкова, но каждый коллекционер должен сам рассказывать о своей коллекции", - говорит Нурлан.—Нурлан, как оценивать частное коллекционирование в Казахстане — как бизнес, инвестиции, хобби?—Наверное, можно и как инвестиции. Но у меня есть место, где я реализую свои бизнес-амбиции, — моя компания. Искусство — это страсть, коллекцию я не конвертирую в денежные знаки. Важна ее художественная ценность. Конечно, тот факт, что работы из моей коллекции попали на "Кристис", приносит большое удовольствие, мотивирует к дальнейшему коллекционированию и мы ничего не продаем, т.к. в нашем случае Cristie’s предоставляется как выставочная площадь и все ценности вернутся в нашу страну.—На что вы опираетесь, принимая решение: какое произведение купить и сколько за него заплатить?—Никаких прейскурантов и рынка у нас в Казахстане нет. Если в Великобритании есть "Кристис" и "Сотбис", выпускающие большие каталоги, где указана стартовая стоимость, и есть рынок, определяющий текущие цены, то в Казахстане цены стихийны. Сейчас работа может стоить 10 тысяч долларов, через два дня — сорок, а купить ее можно за 3 тысячи.

Никаких прейскурантов и рынка у нас в Казахстане нет. Если в Великобритании есть "Кристис" и "Сотбис", выпускающие большие каталоги, где указана стартовая стоимость, и есть рынок, определяющий текущие цены, то в Казахстане цены стихийны

У нас нет площадок, где бы устанавливалась какая-либо цена — все зависит от количества работ и персоналий, желающих их приобрести. Стоимость произведения искусства может определяться важностью события, ради которого его собираются купить. Если покупку нужно сделать быстрее, то цена может сильно возрасти. Если покупатель — коллекционер и ведет предварительную работу, то она может упасть в разы. Арт-бизнес в Казахстане не развит, все делается эмоционально и по воле случая. Я бы сказал, что цены на казахстанское искусство, на шестидесятников, сильно завышены. Литографии Дега или Шагала стоят дешевле.

Арт-бизнес в Казахстане не развит, все делается эмоционально и по воле случая. Я бы сказал, что цены на казахстанское искусство, на шестидесятников, сильно завышены

—Мы знаем, что в основе крупных музейных институций таких, как Эрмитаж или Третьяковская галерея, лежат частные коллекции меценатов. В Казахстане такое возможно?—Щукин, Третьяков создали то, что мы называем собранием русских музеев. Это большие коллекции не только русских художников, но и французских импрессионистов. Этих людей можно назвать меценатами, они коллекции передали в дар обществу и основали музеи на свои деньги. В Казахстане меценатства пока еще нет. Меня назвать меценатом сложно — я человек, который популяризирует искусство и страстно любит его. Меценатом я смогу стать, если сделаю дар в пользу государства или открою свой музей. Пока я еще не чувствую, кому я могу оставить коллекцию. Коллекционер должен быть уверен, что к его коллекции отнесутся бережно, поймут, сохранят. Это будет возможно тогда, когда государство начнет уделять серьезное внимание изобразительному искусству. Если в госучреждениях начнут работать люди, хорошо в нем разбирающиеся, я с удовольствием передам свою коллекцию государству.—Представить коллекцию публике, вынести на обсуждение критиков, организовать выставку — это меценатство?—Конечно, меценатство. Мы позиционируем Казахстан как страну, которая не только богата минеральными ресурсами, но и имеет богатое культурное наследие. Никакого коммерческого интереса в этом нет. Но, повторюсь, меня трудно назвать меценатом, для этого надо сделать что-то очень существенное. В моем понимании меценат не просто тот, кто потратил деньги, а кто жизнь положил на благотворительность. Как гражданин я получаю удовольствие от того, что Казахстан увидят другими глазами.—Как на стоимость коллекции влияет публичная деятельность выставки, работа с прессой, искусствоведами? Какова роль публичного коллекционирования в формировании ценности искусства?—Чем чаще работы участвуют в выставках, тем выше их стоимость. Когда выставляется работа на аукционе, то указывается, в каких выставках она участвовала и в какие каталоги включена. Но прямого следствия от данной выставки я не вижу. Скажу прямо — не думаю, что в Англии после выставки поднимется спрос на казахстанское искусство. Слишком наивно в это верить. Но я надеюсь, что казахстанцы станут больше интересоваться своим искусством. На открытие выставки в Лондоне пришло свыше 500 человек. Я ни на одной выставке и вернисаже в Алматы не видел сразу столько публики. Англичане приходят и смотрят, а мы не приходим. Я часто бываю в музее Кастеева, но, к сожалению, не вижу много посетителей.

На открытие выставки в Лондоне пришло свыше 500 человек. Я ни на одной выставке и вернисаже в Алматы не видел сразу столько публики

—Чем вы руководствуетесь, собирая коллекцию искусства?—Опираюсь исключительно на свой вкус: только сердце, опыт и интуиция. В этом и состоит особый кайф собирательства — выбор ты делаешь сам. Нет лекал и табу: покупаешь то, что нравится, от сердца. Ситуация выбора возникает, когда нужно купить одно из десяти полотен известного художника. Первое время я полагался на вкусы друзей. Первым, кто меня ввел в мир искусства, был скульптор Эдуард Казарян. На данный момент я это делаю самостоятельно.