Дело о платформе, тотальная слежка и жизнь под домашним арестом: большое интервью Елжана Биртанова

Почти месяц назад суд вынес приговор экс-министру здравоохранения Елжану Биртанову. NUR.KZ решил встретиться с ним и поговорить о том, что такое жизнь под домашним арестом, как он собирается возмещать ущерб и чем намерен заниматься дальше.

В интервью бывший глава Минздрава раскрыл журналисту Асель Кенжалиной подробности по эпизоду с платформой, рассказал, какой урон это нанесло системе здравоохранения, поделился своими предположениями о том, кто был заинтересован в уголовном деле против него и Олжаса Абишева, и какое давление оказывается на его близких.

– Ваша защита недавно подала апелляцию. На какую именно часть приговора подана жалоба и почему?

– Мы подали апелляцию на ту часть приговора, согласно которой я и Олжас Абишев признаны виновными – это так называемый эпизод по платформе. В целом, жалобы поданы по существу дела, поскольку во время судебных слушаний мы представили со своей стороны все доказательства и дополнительные материалы, которые не были тщательно изучены обвинением.

Во-первых, платформа на момент приемки в 2018 году полностью соответствовала требованиям контракта. Это подтверждено показаниями свидетелей – членов приемочной комиссии Минздрава – во время суда. Во-вторых, отсутствует сам факт преступления – злоупотребление с моей стороны и со стороны Абишева должностными полномочиями. Мы считаем, что все наши действия были выполнены в соответствии с законом, в интересах государства. В-третьих, не было никакого личного мотива – это так и не было доказано.

Второй компонент касается процессуальных нарушений, которые были на протяжении всего расследования. Суд должен был им дать оценку, но, к сожалению, этого не было сделано. Нами были озвучены и подтверждены факты незаконно начатого уголовного дела, незаконных следственных действий, соответственно, суд должен был принять их во внимание, вплоть до прекращения уголовного дела. Были нарушены основополагающие права граждан, в частности, право на защиту. Многие наши свидетели не были приглашены, а со стороны Олжаса Абишева не было вообще ни одного свидетеля. Многие доказательства были незаконно собранными, необъективными, предвзятыми, в частности, судебные экспертизы.

В-третьих, судебное расследование шло с обвинительным уклоном, состязательности сторон не было. Адвокатам не давали говорить. Материалы дела, вещественные доказательства требуют всестороннего исследования, но фактически мы мало что могли сделать, поскольку они не зачитывались. И вот по этим моментам мы подали жалобы.

– Можете коротко описать суть работы платформы?

– Платформа – это крупная информационная система, созданная на основе лицензированных продуктов американской компании Oracle, а также лицензированного продукта ЕНЕ (Electronic Health Exchаnge - объединенная в сеть информационная система здравоохранения компании Ericsson), являющегося ноу-хау от хорватской компании Nikola Tesla. Эти лицензированные продукты используют для подготовки уже специальных программ, баз данных и т.д., в том числе платформы.

При этом эти лицензии являются бессрочными, а их стоимость входит в стоимость конечного продукта – платформы (17,8 млн долларов), которая была определена путем проведения международного конкурса в 2015 году, когда ни я, ни Абишев не работали в Минздраве.

Совокупная стоимость этих двух лицензий – 13,5 млн долларов. Остальная часть стоимости платформы - 4,3 млн долларов – это непосредственно работы, которые должна была выполнить компания Ericsson для создания платформы, включая разработку документации, программирование, тестирование, интеграцию, миграцию, то есть закачку данных из различных действующих информационных систем Минздрава и т. д.

Как следует из решения суда, все эти работы Ericsson якобы не выполнил, что и легло в основу суммы иска, предъявленного нам с Абишевым. Почему якобы? Все доводы и доказательства того, что Ericsson выполнил обязательства по контракту в полном объеме суд не только проигнорировал, но и не смог хоть как-то аргументировать свое решение, как этого неукоснительно требует закон.

Так или иначе стоимость разработки платформы существенно ниже тех возможностей и выгоды, которую Казахстан может получать при ее использовании.

Для сравнения, разработка аналогичной платформы компанией Ericsson Nicola Tesla в Беларуси обошлась правительству этой страны в 48 786 016 евро.

– Что бы платформа дала людям?

– Информсистема содержит 9 разных компонентов, которые предназначены как для использования непосредственно гражданами, так и медработниками, медицинскими организациями и Министерством здравоохранения для анализа всех данных. Платформа – это своего рода интегратор и аналитик различных информсистем. В первую очередь информсистем, которые используются в больницах и поликлиниках, а также не только в медицинском секторе, но и в госорганах. Она способна вытягивать все необходимые данные и давать анализ по заболеваемости, смертности, прогнозированию и учету потребления лекарств и медицинских изделий, планированию ресурсов, в том числе кадровых, и многое другое.

В системе есть как личный кабинет врача, так и пациента по типу того, который есть на egov.kz, где человек может зайти и посмотреть свой медицинский паспорт, в котором накапливается информация о результатах анализов, приемах врача и т.д. По сути, это медицинский архив данных, которого сейчас у граждан нет, и они разрозненны. Платформа должна была это все интегрировать.

– Что с ней сейчас?

– Тут я сам в удивлении. Мы полной информацией, к сожалению, не владеем. В июне 2020 года совместной комиссией Министерства здравоохранения и Министерства цифрового развития, инноваций и аэрокосмической промышленности РК платформа была принята в промышленную эксплуатацию. Это означает, что ее можно было использовать, подключив к ней казахстанские информационные системы.

Был принят план по ее запуску, и платформу даже начали использовать. Но уже в августе 2020 года Агентство по финансовому мониторингу в связи с уголовным делом заблокировало ее работу. Конечно, это вызвало недовольство Минздрава. Тогда еще министр Алексей Цой, а также вице-министр Ажар Гиният (в настоящее время – министр здравоохранения – прим. ред.) писали обращения в правительство, а те – в Администрацию президента, о том, что необходимо дать возможность работать на этой платформе. Все эти письма есть в материалах дела и были озвучены на суде.

После этого, как всем известно, президент поручил сделать копию платформы для следствия, а на самом оригинале продолжить работать. В итоге двумя министрами (Министерства здравоохранения и Министерства цифрового развития и аэрокосмической промышленности – прим. ред.) был принят план, в соответствии с которым платформу должны были запустить к концу 2021 года.

Отмечу, что контракт действовал как раз до конца 2021 года. По сути, следствие вмешалось в действующий контракт, в гражданско-правовые отношения сторон – Минздрава и Ericsson.

Затем начало происходить странное, поскольку свидетели – программисты и технические работники Минздрава – пояснили, что им так никто и не дал доступа, фактически работы не проводились. Компания Ericsson тоже не получила доступа, к тому же, им запретили приезжать в Казахстан, пока идет следствие. Без приглашения правительства РК они не могли приехать, так как бушевал "ковид". При этом работать удаленно тоже было невозможно, так как это запрещено законом – платформа получила сертификат информационной безопасности.

Специалисты компании в итоге получили разрешение аккурат после завершения расследования и приехали дважды – летом и осенью 2021 года – и показали, что все работы выполнены, платформа готова к запуску. В соответствии с контрактом, одним из небольших, но важных элементов работы было подключение платформы к казахстанским информсистемам, то есть ее интеграция с ними. При этом мы доказали, что Ericsson cо своей стороны все необходимые работы выполнил, осталось только включить и настроить платформу. Но для того чтобы подключить к платформе наши информационные системы, а некоторые из них были созданы еще в конце 90-х – начале 2000-х, было необходимо их доработать в соответствии с международными стандартами, по которым создана платформа. По условиям контракта, эта задача лежала на Минздраве – республиканском центре электронного здравоохранения.

По объективным причинам, этот процесс занял много времени, но тем не менее к лету 2020 года большая часть информсистем была готова к интеграции с платформой. С Ericsson была договоренность, что до конца 2021 года доработка будет продолжаться и системы будут подключать по мере готовности. Этого как раз и не дали сделать.

В итоге практически готовый продукт так и не запустили, несмотря на то, что в октябре 2021 года, за месяц до завершения контракта, представители компании опять приезжали на встречу с уже экс-вице-премьером Казахстана Ералы Тугжановым и послом Хорватии – договорились, что еще месяц и ее запустят.

Но сразу же после совещания Минздрав, в нарушение всех достигнутых договоренностей, расторг контракт, отозвав банковскую гарантию.

Мы представили в суде много доказательств, которые подтверждают работоспособность платформы. Я не знаю, почему Минздрав ее не использует, но убежден, что это сделано под давлением следственных органов, поскольку для них было важно показать суду, общественности, руководству, Администрации президента, что она нерабочая, тем самым оправдать уголовное дело.

Что интересно, буквально на днях, 16 ноября этого года, министр цифрового развития, инноваций и аэрокосмической промышленности Багдат Мусин в интервью СМИ заявил буквально следующее – что они "в рамках цифровизации используют отдельные компоненты платформы". Позвольте, но ведь судья Алькенов постановил, что я и Абишев виновны в том, что платформа на сегодняшний день не работает и не используется! Данное заявление Мусина полностью опровергает версию гособвинения и теперь уже решение суда! Полагаю, именно поэтому Мусин так и не был вызван в суд для дачи свидетельских показаний.

Более того, в соответствии с контрактом платформа и ее компоненты могут применяться только для нужд здравоохранения, что не следовало из заявления Мусина. В таком случае так или иначе Казахстану предстоят сложные разбирательства с компанией Ericsson: ведь по сути, признав судебным решением компанию недобросовестной, а ее действия – нанесшими ущерб нашему государству, Казахстан должен начать, а точнее продолжить, уголовное преследование сотрудников компании с целью возмещения ущерба. Но очевидно, что очень трудно будет этого добиться, если наша страна при этом продолжает использовать "нерабочий" продукт компании Ericsson.

– Если бы платформу запустили еще 2 года назад, какой эффект бы ощутила система здравоохранения?

– Самое главное, Минздрав смог бы получить централизованно полный контроль над движением финансовых средств в системе – полный учет всех услуг: операций, процедур, медикаментов, оборудования, самих кадров. Сейчас министерство получает эти данные из разрозненных источников.

В итоге, сегодня в нашей медицине ощущается острый дефицит финансовых средств, несмотря на более чем двукратное увеличение бюджета за последние 2 года. Медицинской общественности, как и обществу в целом, совершенно непонятно, куда тратятся деньги, направляемые гражданами в ОСМС и выделяемые из государственного бюджета.

Но запуск и использование аналитических возможностей Платформы позволили бы весьма оперативно отслеживать каждую медицинскую процедуру в каждой поликлинике и больнице, все назначенные и выданные пациентам за счет государства лекарства, вакцины и т.п.

Например, по сравнению с 2019 годом сумма затрат на бесплатные лекарства, выдаваемые пациентам в поликлиниках, возросла с 83 до 189 миллиардов тенге, а затраты на бесплатные консультативно-диагностические услуги – с 25 до 292 миллиардов тенге. Это данные Фонда медицинского страхования. Конечно же, нужен объективный анализ всех этих данных с помощью таких информационных систем, как платформа, ведь в ней предусмотрена соответствующая функция BI (Business Intelligence), то есть бизнес аналитики. И, кстати, в суде мы продемонстрировали видеозапись и протоколы успешного тестирования данного компонента платформы.

– Вы считаете, что обвинения в ваш адрес безосновательны и несправедливы. Кому и для чего было все это нужно? Кто главный интересант уголовного дела против вас?

– Я не знаю, кто главный интересант, и, честно говоря, мне это безразлично.

Исходя из того, что это дело было начато еще в 2019 году, я никак не связываю это с нашей работой во время пандемии. Это все началось намного раньше. Я полагаю, что некие люди, которые были прекрасно осведомлены о том, для чего эта платформа делается, они, грубо говоря, "настучали" правоохранительным органам, что Минздрав принял ее и она не используется.

С какой целью? Тут как минимум две причины. Первая – в интересах компаний, занимающихся торговлей лекарствами, поскольку платформа позволяет существенно повысить эффективность использования финансовых средств, выделяемых государством на закуп лекарств и медицинских изделий. До 30% средств, которые тратятся, можно сэкономить и направить на более нужные лекарства и другие цели. К сожалению, до сих пор очень много лекарств приобретается, в которых нет необходимости. Они потом каким-то образом списываются и попадают в розничную сеть. Все это происходит через те клиники, которые участвуют в системе лекарственного обеспечения за счет бюджетных средств, то есть наших с вами денег. Стоимость экономии, которую могла бы дать платформа, во много раз превышает ее стоимость.

Второе – борьба за большие данные (Big Data) со стороны различных IT-компаний. Как известно, "кто владеет информацией, тот владеет миром". Только представьте: получить доступ к данным 19 млн человек, информации о потребности в лекарствах, оборудовании, перчатках, шприцах и т.д.! Эти данные, как минимум, можно продавать маркетинговым компаниям, чтобы они могли прогнозировать свои производства, продажи, продвижение.

Я не исключаю, что кое-кому не хотелось, чтобы эта платформа была в пользовании государства, полагаю, что некоторые частные компании имеют здесь очень большой интерес. Чтобы убрать платформу, что нужно сделать? Признать ее нерабочей и взамен предложить собственную разработку, чтобы поставить в зависимость от разработчика правительство и Минздрав.

Эти люди есть, они на рынке, и мы видели их присутствие в деле, но, к сожалению, их в суд не пригласили, в этом направлении разумеется никто не "копал".

– Пытались ли вас как-то заставить замолчать, может быть, припугнуть?

– Естественно. Но, во-первых, мы не сидели без дела. Мы написали свыше 50 жалоб в следственные органы, Генпрокуратуру, в Администрацию президента, в Верховный суд и т.д., где мы просили не вмешиваться в следствие, а обратить внимание на нарушения.

Безусловно, самое главное – это давление, которому подвергся Олжас Абишев, находясь в следственном изоляторе. К нему приходил следователь и говорил: "Скажи, что вы с Биртановым похитили деньги". Я считаю, это преступление, которому никто не дает оценку, хотя все прекрасно знают это.

Во-вторых, давлению подвергалось все наше окружение, родственники. Мой брат тогда работал за рубежом, по месту его работы, в МАГАТЭ, направляли письма, чтобы дискредитировать его. Младший брат, который тогда работал на госслужбе, – заместителем председателя Нацбанка – вынужден был уйти с поста.

Давление проявляется еще и в виде постоянной тотальной слежки за членами семьи. Надо признать, что много денег налогоплательщиков тратится на непрофессиональную оперативную деятельность, прослушку телефонов, наружное наблюдение и т.п. Причем это делается так очевидно, так плохо, что обидно за бесцельно потраченные бюджетные деньги.

Кроме того, на людей, которые поддерживают меня с самого начала, – представителей общественных объединений, моих бывших коллег, были возбуждены уголовные дела. Только потому, что они писали в соцсетях в мою поддержку, например, в 2020 году. В этом нет ничего противозаконного, но на них возбудили дело, обыскивали без всякого основания, врываясь в квартиры по ночам. Какой-то 37-й год: трудно поверить, что органы сейчас так работают.

Прессинг продолжается и по сей день только с одной целью – запугать, прекратить активно доносить правду до казахстанцев, прекратить себя защищать. Мне говорили: "Признайся, чтобы не сидеть 7 лет, и тебе дадут условное наказание".

Конечно, я все понимаю, поскольку мы имеем дело с правоохранительной системой, которая по сути не умеет признавать ошибки. Даже в тех случаях, когда суд признает эти ошибки, никто не наказывается, как мы видим во многих делах. Сколько было таких случаев! Даже в моем случае, когда суд признал, что по санавиации преступления не было, никто не понес наказания за незаконное предание суду по данному эпизоду.

– За эти 2 года много ли было тех, кто отвернулся от Вас из близкого окружения?

– У меня нет таких друзей, которые бы от меня отвернулись. Потому что они друзья. Понятно, есть люди, с которыми сталкивался по жизни, по работе, и они исчезли "с горизонта". Но это не стало для меня неожиданностью.

Тем не менее, многие из тех, с кем я работал в правительстве, в системе здравоохранения, учился, даже с кем я уже много лет не виделся, начиная со школьных лет, многие незнакомые мне люди – они поддержали и продолжают поддерживать. Для меня это очень важная и мощная поддержка.

– Что было самым трудным за последние пару лет, пока длилось следствие, шли суды?

– Самое трудное началось еще до ареста, когда началось уголовное преследование моих коллег. Было сложно видеть, как люди страдают ни за что, и страдают, очевидно, из-за меня. В целом, конечно, все это – большой стресс и для семьи, для близких. Ничего хорошего в этом нет, но это все преодолимо. Мне грех жаловаться, люди в гораздо худшей ситуации находятся.

– С 30 октября до 6 ноября 2020 вы находились под стражей. Расскажите, чем вам запомнилась эта неделя?

– Люди годами сидят – что там неделя – я даже не успел привыкнуть. В целом, пережил эти дни достаточно спокойно. Понятно, что это не курорт. Как и положено, в СИЗО жесткая дисциплина, поскольку там в основном содержатся реальные преступники.

В нас еще, к сожалению, живет генетическая память репрессий, когда кажется, что любой может там оказаться. Может, для европейского человека было бы шоком, что людей без всякой надобности сажают. Но мне кажется, мы здесь к таким событиям подсознательно готовы что ли. К великому сожалению, лишить человека свободы без каких-либо законных оснований становится нормой. А ведь многие из этих людей могли бы точно так же находиться дома под арестом или подпиской о невыезде, продолжать работать, заботиться о своих семьях.

– Из чего состояли ваши дни на домашнем аресте?

– Мой домашний арест до сих пор продолжается, просто он, оказывается, бывает двух форм: полный арест, где ты не можешь выходить из дома, и арест с послаблениями, где ты можешь выходить в дневное время с 7 утра до 8 вечера, работать, но не можешь встречаться с фигурантами по делу.

Сейчас это продолжается, поскольку решение суда еще не вступило в силу.

– Как все это влияет на качество вашей жизни?

– Хорошо влияет, потому что есть возможность проводить больше времени с семьей. Когда я работал министром, то приходил домой к полуночи, а в 7 утра уходил, детей почти не видел. В выходные тоже на работе. А так дома, с детьми, никаких ненужных мероприятий по вечерам, тоев и т.д. Кто хочет, может прийти, навестить. Работаешь, заботишься о семье, детях, и это самое важное.

Да, есть ограничения с точки зрения поездок, потому что иногда бывает нужно выехать в другие города, к родственникам, по работе, но это не смертельно. Это безусловно гораздо лучше, чем лишение свободы. Мне повезло, в том числе благодаря тому, что за меня вступилось много людей, в том числе поручились известные люди. Поэтому мне важно доказать им, что не зря, это налагает на меня дополнительную ответственность.

– Чем вы намерены заниматься дальше? Как зарабатывать?

– Поскольку основная моя специальность – специалист в области управления здравоохранением, то практически сразу, как только я ушел из Минздрава, мне стали поступать предложения о работе от частных компаний. Одно из них я принял. Это инновационный, прорывной для Казахстана проект, и, я надеюсь, что мы его реализуем – строительство современной университетской клиники в Алматы для медуниверситета с привлечением частных инвестиций.

Также я оказываю консалтинговые и образовательные услуги.

– Вернулись ли бы вы на госслужбу, будь у вас такая возможность?

– Пока такой вопрос не стоит. Гипотетически? Как говорится, "никогда не говори никогда". Но, во-первых, сейчас получается, что именно государство не хочет, чтобы я работал на госслужбе. Это ведь государственное обвинение предложило лишить меня права работать на госслужбе и лишить государственных наград.

И потом, работая на госслужбе, я работал не столько на правительство или власть, сколько для системы здравоохранения, то есть для нашей медицины и людей. Поэтому планирую и далее работать на развитие системы здравоохранения нашей страны.

– Суд обязал вас возместить материальный ущерб Минздраву в размере более миллиарда тенге. У вас есть представление о том, как это возможно сделать? Что будет, если вы не сможете выплатить эти деньги?

– Я не смогу их выплатить, даже не могу себе представить, откуда мне их возмещать? У меня и моей семьи нет бизнеса и таких активов. Я думаю, что это нереалистичное решение суда. Но самое главное – оно незаконное и не по адресу направлено. Ведь суду известно, где все деньги, выплаченные за платформу, – на счетах компании Ericsson. Там и надо взыскивать, если есть убежденность, что именно это в интересах государства.

– Что вы почувствовали во время оглашения приговора? Было ли это облегчение или, наоборот, разочарование?

– Конечно, разочарование. Ведь это коррупционная статья, а приговор означает, что я совершил коррупционное преступление. Я с этим никогда не соглашусь, но, тем не менее, в нашей стране это налагает большие ограничения на моих детей и родственников. Это сейчас меня больше всего беспокоит.

Я был готов ко всем сценариям. Потому что, к сожалению, у меня практически нет веры, что мы живем в справедливом государстве. Ее нет с того момента, как я впервые лично соприкоснулся с нашей "правоохранительной" системой, увидел все это своими глазами. Знаете, мне не раз говорили: "ты же знал, на что шел, в какой стране мы живем". Но пока тебя это лично не коснется, о многих вещах не задумываешься. А задумываться надо.

В заключение скажу, что у меня нет никакой обиды. То, что случилось, то случилось. Эта история многому меня научила, и хоть она еще не закончилась, но рано или поздно она останется в прошлом.

– Пусть так и будет! Удачи вам, Елжан Амантаевич, и спасибо за честный разговор!